Форум » ПРЕССА. GAiNA-KRUIZ STORY » Ольга Чайко, Сарычев, группа Кордиал...Всеволод Королюк » Ответить
Ольга Чайко, Сарычев, группа Кордиал...Всеволод Королюк
Igor: Опыты Всеволода Королюка: от Молдавии до самых до окраин ( в сокращении) Автор: В.Марочкин Наша группа назвалась «Супер»: четыре человека, которые играли на танцах. Это был как бы молодежный дубль-состав более знаменитой группы, которая называлась «Днестровские Гитары». Она играла настоящие концерты и свадьбы. Однажды из «Днестровских Гитар» уволился барабанщик и они меня подтянули. Прослушали меня и сказали: «Добро! Все нормально! А теперь пойдем на свадьбу!» И мы отправились на свадьбу, где я познакомился и с Сашей Кирницким, будущим басистом группы «Круиз» и его женой Майей. Там же, на свадьбе я встретил Валеру Гаину. Но его я знал раньше, потому что он учился в городе Сороки, в культпросветучилище. Мы познакомились с ним на танцах. Потом он вернулся к себе в Тирасполь, но вскоре мы встретились в Кишиневе на каком-то фестивале. Гаина и Кирницкий играли в одной группе, причем делали очень интересную музыку, полусимфоническую: у них был большой состав, скрипка, альт, в группе подпевки было шесть человек! Это был 1975 год. Группа "Кордиал" путешествует по просторам Советского Союза А потом Валера приехал ко мне в город Сороки, а это достаточно далеко по молдавским понятиям. Это – север Молдавии. Мы пару раз поиграли на танцах, нам понравилось, и он меня пригласил в Тирасполь. Я приехал в Тирасполь, прослушался на флейте и вокалистом в группу «Кордиал» (что по-молдавски значит «Сердечность», «Сердечные отношения»). Они играли очень красивую музыку, у них были огромные, красивые афиши, а руководителем у них был Марат Кавалерчик, очень интересный человек и необычный музыкант. После этого мы разошлись каждый по своим норам ждать условного сигнала. Условный сигнал – это либо телефонный звонок, либо телеграмма. После чего мы собираемся и уезжаем на Север заколачивать бабки… Опыт Второй. Сургут Условного сигнала я ждал месяц и уже подзабыл об этом, думал, что, наверное, все кончилось. Но потом мне говорят: Сева, тебе звонили! А на второй день пришла телеграмма. Короче, собрал я манатки и поехал в Тирасполь. На следующий день из Тирасполя мы поехали в Кишинев, где сели на самолет и улетели в «рок-сити» город Сургут. Это был 1976 год. Это было что-то страшное! Там были такие районы, куда не надо было соваться ни ночью, ни днем. А я сунулся – и понял, почему туда не советовали соваться. Потому что тебя сразу же нам улице останавливают, задают пару вопросов, после чего бьют, валят на землю и раздевают. Сначала спросили: «Кто ты?» и «Кого здесь знаешь?» Отвечаю: «Музыкант» «Ха-ха! А этого знаешь?» «Знаю!» «А где играешь?» «В ДК «Строитель» «Ну, ладно! - сказал парень, который, видимо, был за старшего. - Этого надо отпустить, потому что в ДК Строитель играют молдаване. Они хорошо играют!» Уважали! Прошел там чудом. А так всех валят. Там свободные поселения и, видно, они дети заключенных. Дети «химии». А потом нам запретили играть в ДК «Строитель». Я думаю, что потому, что там начался вал, туда собирался весь город, и люди набивались, как в бочку селедки. Играли мы то, что играли в Молдавии: Deep Purple, Creedence... Но для Сургута это было будущее! Они вообще такого не знали! Мы все играли на танцах, мы знали ритмы, под которые танцуется, и все это было уже проверено. Мы знали, как надо играть, чтобы люди хотели танцевать, поэтому весь город собирался на танцы! Сначала мы играли один день – воскресенье. Потом нас попросили играть два дня, так как народ прется, а это – нормальные денежки. Потом: «Давайте три дня!» И мы играли три дня: в среду, субботу и воскресенье. А потом начались вышибания стекол, разборки-мордоборки, и я думаю, что отменили именно из-за этого. Но очень долго еще люди ходили и спрашивали: будут танцы или нет? Александр Монин выступает на танцах в Сургуте А параллельно нам в ДК «Нефтяник» на танцах играла группа Саши Монина. Но когда мы приехали и стали играть, у них народ стал уходить. Они в основном играли популярные эстрадные песни типа «Алешкиной любви» или «Унижаться, любя, не хочу и не буду» (Монин очень красиво пел эту песню), а мы пели фирму… И за три дня у них на танцах стало пусто. Все ушли к нам! Я захожу к ним, а Монин сидит за барабанами и поет какой-то мягкий блюз, а на танцплощадке у них – максимум 15 человек. Нам тоже приходилось петь на русском языке, а так как я был не только флейтистом и саксофонистом, но и лидер-певцом, то мне это доставляло некоторые неудобства. У меня все-таки гундосый голос, хотя его можно назвать и бархатными, и глуховатым. А тут я услышал голос, просто искрящийся светом. И главное у Монина был правильный русский язык. Это сейчас я молдавский уже забыл, а в то время русский еще не был для меня родным. Я старался петь на русском языке правильно, а он не старался, у него это получалось естественно. И я прочувствовал, что будет только лучше, если петь будет Монин. И я убедил Марата, что его надо брать. Я пригласил Монина, наш руководитель послушал его и дал добро. Монин вошел в программу, и мы отправились от треста «Сургутнефтегазпром» обслуживать вахты. Нас туда, километров за пятьсот от Сургута, доставляли на вертолете. А там – болота! Идешь с клавишными – проваливаешься по колено. А когда провалился, то стоишь и думаешь: вот еще немножко и пойду дальше. И быстрей переступаешь ногой. До сих пор помню эти ощущения. Съездили мы на несколько вахт, и потом приехала в Сургут группа Юрия Антонова «Магистраль». Но, правда, уже без Антонова. Мы послушали: ребята молодые, играют прикольно. Мы к ним - знакомиться. И договорились поиграть ночью сейшн. Они говорят: «Мы уезжаем, но вы ждите от нас вестей». И через месяц нам приходит вызов из Амурской филармонии. Мы собираем манатки и валим, но не в Амурскую филармонию, а в Москву, потому что база этой группы была в Москве. Помню, что в Москве было очень тепло и очень красиво… Опыт Третий. БАМ «Кордиал» продолжал жить в наших сердцах. А мы тем временем приехали в Москву, где начали репетировать новую программу. Стали нас посещать разные модные композиторы Добрынин и Кретюк (они тогда ходили вместе), Мигуля и Рычков, Саульский и Лора Квинт. Стали они наперебой предлагать свою музыку. Ну, выбрали мы кое-что из того, что они принесли. Потом директору надоело пичкать нас бабками и платить за гостиницу, и он скомандовал: «А ну, приезжайте домой, в Благовещенск!» Но в Благовещенске мы зависаем еще на три месяца – продолжаем готовить программу. Короче говоря, всех это в конечном итоге достало, и нас пинком отправили на БАМ. Работать! Зарабатывать деньги! В декабре мы выехали из Благовещенска и через всю Сибирь, через все сибирские холода чесали до самой Москвы, куда приехали только в апреле. Зато заработали деньги! По тем временам там можно было заработать хорошие деньги. На энтузиазме и на количестве концертов. Во время концертов на БАМе нам, бывало, кричали: «Эй, молдаване! Спойте что-нибудь на молдавском!» Мы смотрим друг на друга: «Ну что? Давай им споем?» И поем пару песен на молдавском языке. Людям нравилось, но только какой может быть восторг, если они сидели в зале при минусовой температуре, в тулупах и медвежьих шапках. Только пару было больше, да чаще сердце начинало биться. А если человек чаще дышит, то ему теплее становится.
Ответов - 4
Igor: Опыт Четвертый. Если пароль назван неверно? Когда мы вернулись в Москву, я решил поменять себе саксофон. Но вот какая глупость получилась. Нашим руководителем был Марат Кавалерчик, но помимо него у нас существовал еще и художественный руководитель Герман Леви, который одновременно был и нашим конферансье. Это - достаточно известный человек, который знался со многими влиятельными администраторами, например, с Эдиком Смольным. И вот я говорю: «Гера, я свой саксофон продал, потому что он меня не устраивает. Я ищу себе другой». А он взял и наехал на меня. И мне не понравилось, что он на меня наехал. Кто он такой, чтобы на меня наезжать? Если бы Марат на меня наехал – это другое дело. Но такого никогда не бывало. А тут: «Да ты всех подставил!» Хотя я ждал, что он скажет: «Давай помогу найти тебе саксофон!» Или «Ну, мы подождем, пока ты поменяешь саксофон!» Но вместо этого он заорал на меня: «Ты, пацан! Как ты всех подставил!» Короче говоря, я его послал. Может, это и не хорошо, но тогда я ему сказал: «Да пошел ты! Кто ты вообще такой?! Ты для меня – никто. Для меня руководитель - Марат» Но Марата не было. Он был в отъезде. И Леви говорит: «Ах, так? Я тебя увольняю! Пошел на хуй отсюда!» Ну, я собрал вещи – и на выход. Денежки на кармане… Кирницкий пытался меня задержать: «Подожди! Не торопись! Ты куда? Дождись Марата!» Но меня из гостиницы уже, как положено, выписали. Куда мне деваться? И я говорю: «Саша, я поехал в Молдавию. Если что – телеграфируй!» Короче, уезжаю я в Молдавию. А через некоторое время приходит телеграмма: «Приглашаетесь работа тамбовская филармония». И подпись внизу: «Шнур». И ни телефона, ни обратного адреса. У меня вообще крыша съехала. Что за «Шнур» такой? И я никуда не еду, я сижу дома. Сижу и думаю, что это какая-то ошибка. Мы – Амурская филармония. А тут – Тамбовская. А что такое «Шнур», я вообще не знаю. Ну, куда я поеду? А потом мне звонит Марат: «Ты чего не едешь?» «А куда ехать?» «Ты получил телеграмму?» «Получил». «Так чего ж не едешь?» «А куда ехать-то? Ты послушай, какую я телеграмму получил…» - и зачитываю. Он падает со смеху: «Приезжай в Москву. Гостиница «Бухарест». Мы здесь». Приезжаю я в Москву. Подхожу к гостинице, смотрю: валят наши ребята. В тулупчиках, так как была ранняя весна. Монин! Валера! Все тут! А у меня с собой вино в канистрах и хавка молдавская. Разумеется, из дома я приехал затаренный… Короче, выяснилась такая штука. Приехал Марат: где Сева? А Севу уже уволили, и он уехал в Молдавию. «Да? Странно… Ну, что будем делать?» «А давайте больше не будем работать в этой Амурской филармонии!» «Решено: не будем!» И в итоге Герман Леви пошел своей дорогой, а мы – своей. У нас был свой круг. Мы все время стремились держаться вместе, втроем. Конечно, если ты хочешь, чтобы я играл с тобой, то мы можем, конечно, поиграть с тобой, но только в таком составе: Гаина, Кирницкий и я. И в «Круизе» мы продолжали играть втроем, хотя там были и Сарычев, и Монин, потом Гриша пришел… ........................«Молодые Голоса» тогда как раз уволили духовую группу, потому что уже начинались другие ритмы. Мы сделали рок-оперу «Звездный скиталец». Это был арт-рок. И «Скиталец» уже игрался на «Людвиге». На «Людвиге» играть было очень кайфово. В какой город ни приедешь, все барабанщики отпадали! Приехали мы не то в Житомир, не то в Винницу… куда-то ближе к Западу… и человек приехал к нам на концерт на «шестерке»… как сейчас помню, синяя такая, немножко в «волну»… и спрашивает: «Нравится машина?» «Да, - говорю. - Классная машина!» Он открыл дверцу – оттуда идет запах новой машины. «Поздравляю, - говорю. – Классная машина!» «Она твоя!» «В каком смысле?» «Я забираю барабаны со сцены, а ты уезжаешь на этой машине». Я говорю: «Нет!» «Это нормальные бабки, Сева!» «Нет!» «Ты что, сумасшедший? Я столько думал, прежде чем решиться на этот шаг…» «Да на фиг, - говорю, - мне нужна твоя «шестерка»! Я эти барабаны не отдам, даже если ты сюда «Мерседес» пригонишь! «Шестерку» купить можно, а ты себе «Людвиг» где-нибудь найди!..» Опыт Пятый. Старый пароль действует Только в 1985 году мы снова встретились втроем – Гаина, Кирницкий и я. Так судьба распределила. В «Круизе уже полсостава нового было, там играли Гриша, Коля Чунусов, Олег Кузьмичев, а ни Кирницкого, ни Сарычева, ни меня уже не было.
Igor: Мы с Кирницким ушли из «Круиза» в 1983 году, он - к Косте Никольскому, а я – к Мишке Файнзильбергу в «Круг». Но так как Файнзильберг сам был барабанщиком, то мы поиграли-поиграли вместе, а потом расстались. Как двум барабанщикам ужиться в одной группе? «Сева, распределим!» - сказал он. Но не распределили. Я особо не рвался играть на барабанах, но когда я играл, ему самому очень хотелось играть. А когда он играл на барабанах, я играл на перкашн. Меня это устраивало, но не получилось там. И я ушел. И я уехал в Молдавию. Там собрались братья Козаку, как аккомпанирующий состав Надежды Семеновны Чепрага. Ну, сделали мы с ней программу. И вот уже пошли мерить костюмы… Но Чепрага попала в аварию и пролежала в коме месяца два. Все это время группа бухала и ждала, бухала и ждала. Причем все сидели без копейки денег. Иногда, правда, подворачивалась какая-нибудь свадьба. А я жил в то время у брата Валерки. Однажды он говорит: «У «Круиза» в Белгороде концерт. Поехали! Это недалеко». Приехали в Белгород. Там – Дворец спорта! Звездные ребята! Но встретили тепло. Капустина уже не было, а вместо него опять пришел Сарычев. Но я вижу, что ребята друг с другом не разговаривают. И вот сидим мы после концерта: я, Сарычев, Ольга Чайко, Валера Гаина – беседуем. И вдруг Ольга вскакивает, хватает стакан и кидает его в Сарычева! Мне показалось, что это возникло буквально на ровном месте. То есть какая-то шизофрения! Но попала она хорошо! Метко попала. Потом вцепилась ему в волосы, разбила ему очки! Очень было неприятно. Я встрял между ними. Мне кое-как удалось мертвую хватку Ольгину расслабить. «Отпусти его!» - говорю. Она смотрит на меня: «А я не могу! - отвечает.- Тело уже не слушается». Но в конце концов мне удалось их расцепить. Потом чего-то там уборщицы не то сказали, какой-то мужичок вступился, но Монин наехал, наехал Коля, наехал Гриша… И я понял, что психологическая атмосфера в группе резко отрицательная. Я поговорил с Валерой. «Я устал!» - сказал он мне. Вот тогда я и сказал: «Может, соберемся снова втроем? И все снова станет нормально!» «Может, и соберемся!» - ответил Валера. Вернулся я обратно в Молдавию и спустя некоторое время позвонил Валере, чтобы спросить, как дела, а он мне говорит: «Сева, я остался один… Ребята решили создать свою группу…» Вот отсюда и начинается история «КиКоГавва». Я приехал в Москву, и там мы вместе дожидались Кирницкого. И здесь очень интересно распределились силы. База у нас была в клубе «Трехгорной мануфактуры», а у «ЭВМ» - в клубе им. Павлика Морозова, то есть буквально через дорогу. Мы в «Трехгорке» сидели в подвале, а они – в ДК Павлика Морозова на втором этаже. Мы себе сделали студию, и «ЭВМ» тогда тоже себе сделали студию. Мы писали альбом, и они писали альбом. И каждый внимательно наблюдал друг за другом. Только они находились под патронажем Ованеса Мелик-Пашаева, а «КиКоГаВВа» патронировалась Димой Аничкиным, и Диме удалось договориться с «ЭВМ» о совместной поездке. Мы поехали по Донецкой области. И я могу себе представить, что люди, которые сидели в зале, вообще не понимали, что происходит. Музыка идет, но люди на сцене постоянно меняются: то «Круиз», то «ЭВМ», то втроем эти, то втроем те. Не поймешь! Потом все мешается, и они вдруг выходят впятером. Но музыка вроде бы все время идет. И музыка красивая. Это были очень хорошие гастроли. И взаимоотношения были братскими. Никто ничего не делил. Мы уже все сами поделили: вы – «ЭВМ», а мы – «Круиз». Хотя я не хотел, чтобы это «Круизом» называлось. Мы – «КиКоГаВВа». Да, если спросят, работали ли мы в «Круизе»? Да, работали. Но: «Вы – «Круиз»? Нет, мы «КиКоГаВВа». Ведь это была совершенно другая волна, это был эксперимент, и я думаю, что надо было дальше работать над этим экспериментом, а не держаться все время за «Круиз». Но «Круиз» - это люди, деньги. Это – брэнд! Но ту траншею мы уже прокопали, и надо было дальше пойти, а там куда-то вырулить, потому что идеи были, и очень интересные идеи... Смена кодировки Валера предложил идею, которая на тот момент показалась мне совершенно бесперспективной и, по-моему, совершенно не соответствовала духу времени. Он предложил играть металл. Я говорю: «Валера, я не хочу играть металл. Мы это уже играли. И мы играли лучше, чем сегодняшний металл!» Он говорит: «Металл – это актуально, модно! Мы денег заработаем на этом!» Я отвечаю, что не верю. Уже не верю! «Уж если мы на «Круизе» не заработали денег, - говорю, - давай делать то, что душа просит!» Мы с Сашей Кирницким погнали тогда «индийскую» волну, рагаобразную. А Гаина – металл, опять металл! Но играть такой металл, как играет «Джудас Прист», я не хотел, мне это было не интересно. Это было больше упор в видео, чем в музыку для слушания, потому что когда это смотришь, оно гораздо интереснее, чем когда слушаешь. Поэтому, кстати, я не думаю, что у них как-то сильно духовно насыщенные тексты. Я воспринимаю музыку через мелодию. Если мелодия хорошая, значит, там и слова хорошие. А если мелодии нет, то какие бы слова там ни говорились, на меня это не действует. И я сказал Валере, что не хочу играть металл. И тут у нас опять возникло непонимание. Я почувствовал, что меня начинают поддавливать… И тогда я взял билет и прямо с тура уехал домой, в Москву. А Кирницкий терпел еще долго. Но Кирницкий, надо сказать, сделан из какого-то железа! Я ему столько раз говорил: «Как можно так терпеть?!» Я пришел к ним на концерт, когда они уже играли этот металл. Валера пел какую-то фигню: «Металл! Металл!» Но я-то его знаю очень давно, и мне это показалось неискренним. Все остальное меня, разумеется, уже не волновало. Но на гитаре он, конечно, играл прекрасно. Однажды Кирницкий пришел ко мне с вещами и с бас-гитарой. «Ну, чего?» «Да все кончилось!» - говорит. И уехал. На этом закончилась судьба «КиКоГаВВы». Я сейчас вижу, что тогда надо было просто дать каждому записать свой альбом – и все. Элементарно! Или как-то в программу включить: «Сева, у тебя есть какие-то идеи? Давай сделаем твою песню и включим ее в программу». Меня ж начинало распирать изнутри, мне хотелось больше дать. А некуда нести! И у Саши Кирницкого поперло! Там такая красивая музыка была! Причем, абсолютно другая музыка! Это надо было реализовывать. И я думаю, что если был бы умный «папа», он бы нашел возможность сделать это. Когда я уходил из «Круиза», я подошел к Аничкину и говорю: «Дима, я могу не уходить далеко. Зачем мне увольняться из филармонии? Я могу прямо здесь создать новую группу». «Хорошо, Сева. Если хочешь – делай. Но на уровне агитбригады» Как это: «на уровне агитбригады», если я могу собрать нормальную группу и тут же начать работать? Но он, видимо, тоже иссяк, если не прочувствовал момент. Может, был занят чем-то другим. Вот так все тогда и рассыпалось…
SUFAN:
alex-x: класс!!!спасибо всем кто это достал и показал:)история интересна всегда!!!трио наверно оптимально для Валеры:)
полная версия страницы